ЖИВАЯ ЭТИКА (АГНИ ЙОГА). Форум «ФЕНИКС»

Но иначе представлялось это дело тем, к кому она взывала. Многие из этих подвижников прослыли святыми людьми именно потому, что удалились совершенно от шума и суеты людской ценою долгой борьбы с искушениями света и с самими собой, они, наконец, приобрели то, чего они так долго и тщетно искали - "внутренний мир"; должны ли они были пожертвовать этим высоким блаженством, чтобы ехать в Рим и снова ринуться в борьбу с людьми и их страстями? Если даже монахи старых орденов - бенедиктинцы и цистерцианцы - неохотно оставляли свои монастыри для политической деятельности, хотя бы на пользу церкви, то это было еще труднее для отшельников-эрмитов августинского ордена, которые в одиноких кельях, разбросанных по пустынным горным ущельям, искали глубокого мира в полном уединении и тиши природы. Екатерина предвидит это возражение и старается предупредить их.

"Вы не должны,- писала она полетским отшельникам,- отказываться по какому бы то ни было поводу, ни ввиду трудов, которых бы вы от этого дела для себя ожидали, ни из-за преследований, поношений и насмешек, которым вы могли бы подвергаться, ни из-за голода, жажды и тысячекратной смерти, если бы таковая была возможна, ни из желания покоя, ни ради вашей утехи, рассуждая: "я желаю мира в душе моей, и здесь я в молитве могу взывать перед лицом Господа", ни даже из любви к Христу на кресте. Ибо теперь не время думать о себе и углубляться в себя для спасения своего; не время избегать тревог ради своего утешения, но наступила пора губить себя, ибо бесконечная милость Божия приспела в великой нужде св. церкви и дала ей пастыря справедливого и доброго, который желает иметь вокруг себя псов, без умолку лающих, желает этого, чтобы не задремать, не надеясь на свое бодрствование и для того, чтобы они его постоянно будили".

Екатерина успокаивает отшельников, опасающихся за спокойствие души своей: "Вам нечего бояться здесь развлечений и великих потех, ведь вы являетесь сюда для трудов и борьбы, а не для утехи - разве для той, которую можно найти на кресте". Двум другим - английскому аскету Гулиельму и Антонию из Ниццы - она писала по тому же поводу: "Церковь находится ныне в такой нужде, что нужно отказаться от самого себя, чтобы ей помочь. Когда видишь, что ей можно оказать пользу, нельзя стоять в стороне и говорить: "Я не сохраню там своего покоя". Теперь будет ясно, действительно ли вы прониклись желанием церковной реформы, ибо если это так, вы выйдете из своего леса и выступите на поле сражения".

Но далеко не все, к кому обращалась Екатерина, разделяли ее взгляды. Поставленные перед дилеммой - спасаться или спасать церковь, они предпочитали первое. Екатерина потребовала от них величайшей жертвы - отступления от аскетического идеала, которому они служили с таким самопожертвованием и к которому они приблизились ценой таких усилий и подвигов, покинуть уединенную келью, возвратиться в мир, снова вызвать в себе едва утихшие страсти, едва забытые воспоминания и сожаления, разбередить едва затянувшуюся старую рану, рискуя утратить то нравственное успокоение, ту душевную благодать, которой они достигли ценой стольких горячих слез и молитв. И такая жертва оказалась для них непосильна.

Екатерина продолжала дело реформации церкви, к чему неустанно призывала папу: "Потребуйте, чтобы священники постарались управиться с собой и направить себя к святой и доброй жизни; насадите в том саду цветы благовонные, пастырей и правителей, которые были бы истинными служителями Христа, которые не имели бы иной цели, как славу Божию и спасение души, были бы отцами бедных. Увы, какой это великий соблазн видеть, как те, кто должны были бы быть зеркалом добровольной бедности, смиренными агнцами и распределять между бедными достояние св. церкви, проводят жизнь в тысячу раз в больших наслаждениях, в большей роскоши и суете мирской, чем если бы они были мирянами! Сколько мирян служат им к посрамлению, ведя добрую и святую жизнь! Но видно, что верховное и вечное милосердие хочет осуществить посредством силы то, что не творится во имя любви, оно попускает, чтобы имущества и земные блага были отняты у невесты Христовой (церкви), желая этим указать, чтобы св. церковь вернулась к своему первому состоянию, когда она была бедна, смиренна и кротка. Такова она была в то святое время, когда она домогалась лишь славы Божией и спасения душ и имела попечение лишь о делах духовных, а не светских. Ибо с тех пор, как она стала устремлять свой взор более на мирское, чем на духовное, дело стало идти все хуже и хуже. Видите, вот почему Господь допустил в Своем правосудии столько преследований и тревог для церкви. Но ободритесь, отец, и не бойтесь того, что случилось или еще случится, ибо Господь все это делает, чтобы возвратить церкви ее прежнее совершенство для того, чтобы в этом оплоте паслись овцы, а не волки, пожирающие то, что должно было принадлежать Господу. Бодритесь во Христе, ибо я уповаю, что Его помощь и полнота божественной благодати будут с вами, если вы поступите, как сказано. Среди войны вы обретете полный мир, среди гонений - полнейшее согласие; не человеческой силою, но святою добродетелью вы сокрушите видимых демонов в образе нечестивых людей и невидимых, никогда над нами не дремлющих".

Все строже становятся обличения Екатерины и все настоятельнее взывает она к папе чтобы он, "как мужественный человек, без всякого страха, себялюбия и пристрастия к родине своей, устранил все, что препятствует возвышению и исправлению св. церкви". "Душа моя жаждет с неизъяснимым пылом, чтобы Господь в силу бесконечной милости Своей отнял у вас всякую земную страсть и расположение и преобразил вас в другого человека, т. е. вселил в вас пылкое и пламенное желание реформации, ибо иным способом вы не в состоянии исполнить волю Божию и желание его служителей. Простите мою смелость и все, что я вам говорила и говорю!- меня вынудила вам высказать драгоценная, первородная истина. Ее именем я говорю, и вот чего, отец мой, она от вас требует: чтобы вы учинили суд над обилием нечестивых дел, творимых теми, кто питается и пасется в саду св. церкви. Не должно животное питаться тем, что служит пищей для людей. В силу того, что Господь вам дал власть и вы ее приняли, вы обязаны применять к делу добродетель и могущество ваше, и, если бы вы не захотели им пользоваться, лучше было бы для вас отречься от того, что вы приняли, больше было бы от этого пользы для славы Божией и для спасения вашей души".

Екатерина заявляла, что дело реформы требует от папы не только готовности пострадать за него, но и энергичной борьбы. Для этой борьбы нужен меч - ненависть к пороку и любовь к добродетели. "Вот этот меч, отец мой, прошу я вас пустить в дело. Пришло для вас теперь время обнажить этот меч, который состоит в том, чтобы ненавидеть порок в вас самих, в пастве вашей и в служителях св. церкви... Итак, отсеките порок".

Но Екатерине не долго пришлось вести борьбу за исправление церкви, так как в воскресение мясопуста "такая боль пронзила ее сердце, что, как она говорила, ее одежда на груди порвалась.

Вскоре Екатерина подверглась нападению демонов, которые ее мучили телесными и душевными муками. Она упала на землю и ей казалось, что ее душа оставила тело и взирает на него, как на нечто чуждое ей. Окружающие оплакивали ее как покойницу. Но этот приступ был только началом предсмертной болезни.

Силы ее оставляли, но следуя указанию Христа, она ежедневно на заре читала обедню, после чего шла из доминиканского монастыря, где жила, к храму св. Петра и оставалась там до вечера. "Мне бы не хотелось,- писала она,- уйти с этого места ни днем, ни ночью, пока мне не удастся сколько-нибудь вразумить этот народ и прикрепить его к Отцу. Тело мое остается без всякой пищи, даже без капли воды, с такими сладкими телесными мучениями, которые я не испытывала ни в какое другое время, и жизнь моя висит теперь на одном волоске".

С конца третьей недели поста Екатерина должна была прекратить посещения собора и слегла. Ее тело было в полном оцепенении, и жизнь его выражалась только в невыносимых страданиях. Но душа ее бодрствовала и жила прежними заботами. Екатерина наставляла своих духовных детей и, как бы завещая свою волю, каждому указывала дальнейший путь в жизни.

К концу поста положение Екатерины ухудшилось. Она уже не могла говорить, не была даже в состоянии пропустить каплю воды сквозь горло, а между тем ее дыхание пылало. Накануне Пасхи прибыл по делам из Сиены ее прежний духовник Бартоломео. Он нашел ее лежащей неподвижно среди досок, сколоченных наподобие гроба. Она обрадовалась его приезду, но он не мог понять ее шепота, когда же наклонил ухо к ее губам, то услышал, что ей хорошо. Он предложил ей отслужить на другой день у нее в комнате пасхальную обедню и причастить ее. Когда в Светлое Воскресение Бартоломео начал служить обедню у переносного алтаря, который был предоставлен Екатерине папой, она лежала неподвижно, но когда он приступил к причащению, Екатерина, к удивлению всех, встала без чужой помощи и опустилась на колени перед алтарем.

Жизнь к ней как бы вернулась, и она в течении нескольких дней оживленно беседовала с духовником о нуждах и судьбе церкви. Но она не удерживала при себе близкого ей человека, который был ей так нужен в предстоявшую ей тяжелую минуту, ибо его участия требовали дела доминиканского ордена.

После отъезда духовника к Екатерине вернулось прежнее состояние неподвижности, в котором она пробыла почти шесть недель. Накануне Вознесения 29 апреля 1380 года она очнулась как бы от тяжелого страдания. К ней еще раз вернулось полное сознание. В прощании с матерью и друзьями, в покаянии и молитве провела она свои последние часы. В ее покаянии слышалось громче всего самообвинение, что она так мало сделала в жизни: "Ты, Господи, всегда призывал меня понуждать Тебя жгучим желанием, слезами и смиренными молитвами о спасении всего мира и об исправлении церкви. Ты обещал, что в силу такой молитвы будешь милосерден к миру и дашь невесте Твоей новую красу; но я, несчастная, не исполнила этого желания".

Присутствующие слышали, как она долго повторяла: "Боже, смилуйся надо мной, не отнимай у меня память о Тебе!", а потом: "Господи, приди мне на помощь, Господи, спеши помочь мне!" Тщеславие? Нет, но лишь истинная слава во Христе.

ПОДВИЖНИКИ. Избранные жизнеописания и труды.

В эпоху, когда знамя религиозного идеала выпало из рук правителей, поглощенных материальными заботами, оно было поднято и высоко водружено над миром руками слабой девушки, которой любовь дала силу, разум и власть над людьми.

В эпоху смут и разнузданных страстей она стремилась даровать своему отечеству мир. Она была для Италии и для католического мира тем, чем в следующем поколении стала для Франции Жанна д'Арк. Обе девушки вышли из недр народных масс, обе в священном пылу самоотвержения победили свою женскую робость и стали наставниками вождей народов. Обе они были вызваны высокими религиозными видениями из круга семьи и уединения, обе рано прозрели свое призвание и в Любви к Богу и людям черпали силы для жизненного подвига.

Жанна д'Арк опоясалась рыцарским мечом, чтобы спасти свое отечество от иноземцев. Для Екатерины Сиенской интерес земного отечества совпадал с торжеством небесного царства и божественной правды, и потому силу земного меча она хотела победить силой любви и вечной истины. Ее жизнь знаменует собой нравственное торжество аскетического начала и вместе с тем поворот в аскетизм, к лучшему - к служению высшему принципу, а именно, принципу любви.

ПОДВИЖНИКИ. Избранные жизнеописания и труды.